| Главная » Статьи » Разное |
Тезисы выступления в прениях Виктора Корба по делу "Полежаев против Кузнецова"
| 1. Требования о защите деловой репутации относятся лишь к субъектам хозяйственной деятельности – юридическим лицам или предпринимателям. (п. 3. ППВС). Или полностью исключить из иска указания на прямое отношение губернатора к экономической деятельности, или снять требования о нанесении ущерба деловой репутации, или прекратить дело в связи с нарушением подведомственности. 2. Ограничение свободы слова и выражения мнений допускается лишь на основании Закона. При этом положения данной нормы должны трактоваться в соответствии с правовой позицией Европейского Суда по правам человека, выраженной в его постановлениях (ППВС №3 от 24.02.2005 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" – далее ППВС). Статья 10 Конвенции по правам человека, верховенство которой Россия признает. Итак: "Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию - то, о чем я говорил, - и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ". Итак, есть базовое право, которое никем не подвергается сомнению. Есть оговорка существенная о том, что осуществление этих свобод в некоторых случаях, действительно, может ограничиваться. Это, в общем-то, понятно. В каких случаях оно ограничивается? Оно ограничивается, когда законами, нормами конкретного государства предусмотрена необходимость защищать так называемые общие интересы, интересы национальной безопасности, территориальной целостности, общественного порядка и так далее. В том числе правами других лиц. Это правильно, на это напирает истец. Но вообще говоря, это ограничение надо доказывать. Потому что это - сама возможность, о которой я задавал вопрос представителю истца, осознает ли он это - сама возможность ограничивать это право должна доказываться. Я обращаю внимание на то, что ни в исковом заявлении, ни в выступлении, ни в вопросах, в целом в позиции истца не было даже намека на попытку доказать вот эту возможность ограничить базовое человеческое право на свободное выражение своего мнения. См. п. 33 Постановления ЕСПЧ по делу "Гринберг против России". 3. В иске не сформулированы однозначно сведения, которые истец считает недостоверными, они смешаны с оценочными утверждениями. Не указаны точно "утверждения о фактах событиях, которые не имели места в реальности во время, к которому относятся оспариваемые сведения" (ППВС-7). См. Материалы Галяшиной Е.И., академика РАЕН, д.ю.н., д.ф.н. "Судебные лингвистические экспертизы в контексте рекомендаций Пленума ВС РФ № 3 от 24.02.2005 г." Утверждение – это высказывание, в котором информация о факте (положении дел) или действиях какого-либо лица (событии) дается в словесной форме, в группе сказуемого и понимается аудиторией как важная, новая. Она подается как отображающая именно истинное положение дел, независимо от восприятия, осмысления, отношения автора. Грамматически утверждение о факте или событии отображается через показатели объективной модальности (в форме изъявительного наклонения) и распознается в тексте по отсутствию маркеров субъективной модальности, оценочных слов и конструкций и иных показателей, выражающих неуверенность, сомнение автора в достоверности сообщаемого. Утверждение может содержать конструкции, подчеркивающие достоверность сообщаемого (например, известно, доподлинно, точно, фактически и т.д.). Мнение – это оценочное суждение, которое вербально выражается при помощи специальных маркеров (оценочных слов и конструкций), отражающих чью-нибудь субъективную точку зрения. Предположение – это разновидность мнения и вербально выражается также при помощи специальных маркеров, выражающих неуверенность, сомнения говорящего (пишущего) в достоверности сообщаемой информации. 4. Истец не представил никаких свидетельств и указаний на то, каким образом осуществлялось распространение сведений, достоверность которых он оспаривает, а также массовость и характер их распространения (ППВС-7). 5. В иске не разделены факты и сведения, не указано явно, какие именно утверждения, распространенные ответчиком, являются порочащими по его мнению. (ППВС-9) Разделение фактов и мнений (суждений, убеждений). Действительно, в российской правоприменительной практике и в законодательстве четко не разграничены сведения - на факты и на мнения, у нас есть общее понятие "сведения". Но в рамках международного права придется это разграничение делать. Я предлагаю сейчас четко это обозначить. Как делается это разграничение? Даже если человек обозначил некий факт, существенным считается то, как его воспринимают другие люди. И в данном случае не только тот человек, который обиделся, - обидеться может кто угодно на кого угодно, - недаром мы здесь рассматриваем публикации в газетах, недаром мы здесь опрашиваем свидетелей многочисленных. Для чего это все? Для того, чтобы выяснить не то, имел в виду тот, кто высказал некое суждение на митинге, а то, как это стало реально значимым общественным фактом. Так вот, с моей точки зрения, в ходе рассмотрения этого вопроса в суде и в ходе выступления свидетелей абсолютно точно было обозначено, что это ни в коей мере не сообщение конкретного факта. А это сообщение некой информации о причастности Леонида Константиновича Полежаева в статусе должностного лица, в статусе политического и общественного деятеля, причастности к соответствующим событиям, причем в контексте, представляющем ту самую "общественную дискуссию", то есть тему, имеющую высокую общественную значимость. Эта ситуация, которую я сейчас описал, является - тоже по практике многочисленной в аналогичных ситуациях - является безусловным основанием для отказа в удовлетворении этих самых "обид" личного характера. Если политический деятель является, действительно, политическим деятелем и, если это сообщение сведений затрагивает и даже носит оскорбительный характер, недостоверный и т.д., все равно его право на защиту в этом случае резко и существенно ограничивается! Кстати, не только не только практикой международного суда, но и соответствующими разъяснениями Пленума Верховного Суда России. Митинг – это собрание для выражения мнений! Согласно ФЗ-54, Митинг – это массовое присутствие граждан в определенном месте для публичного выражения общественного мнения по поводу актуальных проблем преимущественно общественно политического характера. Мой доверитель, очевидным образом не нарушив никаких законов, как мы разобрались, не помешав аналогичному праву других людей, не нарушив безопасность участников и т.д, то есть абсолютно законно приняв участие в этом пикете, таким образом выразил, как и все остальные участники, отношение к деятельности, к поступкам должностного лица - губернатора Омской области. Выразил, действительно, жестко. Это я признаю. Это мы все признаем. На грани. Но это была именно оценка поступков, а ни в коем случае не т.н. "переход на личности", не оскорбление конкретного человека и т.д. Факт – это то, что можно опровергнуть. Фактами, вообще говоря, и в нашей, российской правоприменительной практике, даже без этого разделения, о котором говорят европейские судьи… Есть очень простое понятие: фактом считается то, что может быть опровергнуто. Обратите внимание. А в данном случае, как я уже показал, и как продемонстрировал по поведению истцов, это очевидным образом не факт. Это лозунг. Это очевидным образом другой формат, другой жанр, как говорят в сфере общественных отношений и в сфере работы с текстами. Это другой жанр, другой политический жанр. Это не факт - это оценочное суждение в так называемой "митинговой форме". И прекрасно понятно, откуда взялось это оценочное суждение в митинговой форме - об этом здесь тоже говорили, - оно взялось не из намерения лично Леонида Константиновича Полежаева оскорбить, сообщить о нем недостоверные факты. Оно взялось из того высокого накала общественной дискуссии на эту тему и из отсутствия другой стороны, безусловно важной, значимой, ключевой, из-за отсутствия желания, которое вообще-то предусмотрено должностным положением, законами и т.д., из-за отказа этого участника дискуссии в ней участвовать. То есть, фактически этот уровень "обидный", который обидел человека Леонида Полежаева, задан позицией должностного лица Полежаева. Нет обвинений в совершении конкретных уголовных преступлений. Формула высказывания Кузнецова фиксирует абсолютно косвенный характер, не непосредственное обвинение в уголовном преступлении Леонида Константиновича Полежаева по конкретной статье УК РФ, а его политическую и должностную ответственность за эту ситуацию. Они содержат некие оценочные суждения, но не содержат никаких конкретных фактов! Таким образом, попытки оградить его от этой ответственности, на мой взгляд, очевидным образом являются злоупотреблением правом со стороны истцов. Очевидно, что они пытаются оградить должностное лицо от ответственности. Причем, путем и личного неучастия в этой дискуссии, и запрета на свободное выражение мнений другими участниками дискуссии. Причем, очевидно, что это дело, если будет вот таким образом квалифицировано, это будет так называемое знаковое, резонансное дело. Это будет означать, что никто из участников этой самой общественной дискуссии по важнейшему для России вопросу не вправе Леониду Константиновичу Полежаеву высказать свою оценку его действий. Нет оскорбительной формы – оскорбление требует особых лингвистических маркеров. 6. Истец пытается злоупотребить правом, требуя ограничить свободу выражения мнений и оценок публичного политика в рамках общественной дискусии. При этом он даже не попытался воспользоваться правом на ответ в соответствии с законом о СМИ (ППВС-9) 7. Не основано на Законе и является необоснованно расширительной и некорректной трактовкой нормы требование к ответчику распространить опровержение в СМИ за свой счет (ППВС-13). 8. Само требование о материальной компенсации морального вреда, а также его размер очевидно не отвечают требованиям о его соразмерности и недопущению нарушения прав и свобод. (ППВС-15) | |
Просмотров: 5650
| Теги:
| Рейтинг: 0.0/0
Похожие материалы: |
| Всего комментариев: 0 | |
